Старые советские ЖУРНАЛЫ
ЧИТАТЕЛЬ, видимо, заметил появление на страницах «Правды» очерков , снабженных рубрикой «Герои наших дней». Начато дело огромно й важности: подготовка серии книг о наших современниках — строителях коммунизма. На призыв «Правды» горячо откликнулись писатели, журналисты, рабочие и сельские корреспонденты, вся советская общественность.
И вот м ы уже видим наших боевых очеркистов в действии. Берутся за перо мастера повести и рассказа. И даже закоренелые романисты, отложив на время работу над очередной главой своего многопланового и неторопливого повествования, обдумывают композицию и архитектонику будущего очерка. Лишь в среде сатириков и юмористов наблюдается некоторое замешательство.
— Что смолкнул веселия глас? — спрашиваем мы их. Но они лишь смущенно чешут в затылках и, обратив очи долу, нерешительно переступают с ноги на ногу. И всем своим видом показывают, что нам, мол, разящим, .высмеивающим и разоблачающим, не остается фронта работ. Мы , дескать, со всем своим громоздким хозяйством — фельетонами, памфлетами, пародиями, шутками и карикатурами — пришлись как-то не ко времени. Неверно это, уважаемые, скромные продолжатели дела Гоголя и Салтыкова-Щедрина, Чехова и Мая ковского!
Да, время стремительно движется вперед.
Наша страна переживает бурный расцвет экономики, науки, культуры. Все полнее и ярче раскрывается духовная красота советского человека — творца и созидателя коммунистического .общества.
Но есть люди, не поспевающие за стремительным бегом времени.
Иные из этих людей отстали по причине, унаследованной от своих близких или дальних предков, — лености и неповоротливости. Дру гие страдают куриной слепотой и, не замечая происходящих вокруг них перемен, предпочитают жить и действовать по старинке. Некоторые...
А некоторые вообще опоздали родиться. Опоздали лет этак на пятьдесят. И автоматически живут по нормам и законам того общества, в котором мерилом человеческих взаимоотношений служил чистоган, где урвать у ближнего своего, у народа считалось чуть ли не высшей гражданской доблестью.
Как догадывается читатель, речь идет о герое не нашего времени.
Крокодил решил воссоздать его портрет, запечатлеть черты человека с того света, который, к великому огорчению, еще живет среди нас и уже одним фактом своего существования отравляет радостную и светлую атмосферу нашей радостной и светлой действительности.
Биографии героя не нашего времени, описанию его довольно раз нообразной вредоносной деятельности, его повадок, приемов маскировки, его взглядов на труд, общественную социалистическую собственность, искусство, природу Крокодил и посвятит многие свои страницы в наступившем 1961 году. Для того чтобы лучше распознавать этого героя в кавычках и по возможности в сжатые сроки с ним покончить.
Редакция Крокодила обращается к писателям, журналистам и художникам, работающим в жанре сатиры и юмора, а также ко всем читателям с просьбой присылать свои произведения — рассказы, фельетоны, юморески , эпиграммы, рисунки и темы рисунков для новой рубрики журнала — «Герой не нашего времени».
Итак, каков он, наш не современник? Высказывайтесь, друзья сатирики и юмористы!
В ЖИЗНИ маленького живописного городка Залещики на Тернополыцине было два выдающихся события.
Первое из них произошло двадцать один год назад. Сюда, в Залещики, к тогдашней польско-румынской границе, сбежало из Варшавы буржуазное правительство Речи Посполитой во главе с паном премьер-министром. На день или два тихий провинциальный городок стал вроде бы столицей.
Под правительственную резиденцию был занят дом местной помещицы пани Турнау. В городской гостинице заседали, непрерывно ссорясь между собой, фракции разваливающегося с треском сейма. Парламентские распри происходили на'почве дележки немногочисленных гостиничных номеров. В результате дебатов маршал сейма подал в отставку и самочинно расположился ночевать в единственной на весь отель ванне.
Второе событие поначалу было не столь заметным. В Залещиках, ставших после освобождения западных областей Украины обычным районным центром, оказался скромный и честный директор Скала-Подольского спиртозавода Владимир Владимирович Кобылецкий. Находясь в городке проездом, этот образцовый хозяйственник гулял по зеленому берегу Днестра и размышлял о прогрессивных методах выгонки ректификата. И тут-то микробы гонора и лихоимства, некогда оброненные сбежавшими из Варшавы панами, зацепились за пятку товарища Кобылецкого и проворно проникли в его здоровый организм.
По-видимому, микробы попали в благоприятную среду. Уже возвратись домой, Владимир Владимирович вдруг сказал жене:
— Директор 'я, Лизочка, или не директор?! А если директор, то почему у нас нет до сих пор приличного дивана?
— Ах, Вова! — воскликнула супруга. — Хороший диван — моя мечта, но мебель нынче недешева. — Чепуха! Все в наших руках! Я готов отдать за диван десять литров казенного спирта!
Подхваченная на залещинском берегу «хвороба» быстро прогрессировала. Вскоре Кобылецкие стали лучше всех в поселке одеваться, шире других жить, расплачиваясь всюду заводской продукцией крепостью в 95 градусов. Закончился этот прямой товарный обмен очень грустно. Супруга директора за спекуляцию . и хищения угодила в тюрьму, а сам директор после покаянной речи отделался строгим выговором.
Радикальные лечебные меры уняли на время зловредных микробов. Но тут события приняли неожиданный оборот. Кобылецкий стал гражданином Залещиков. И можно даже сказать, гражданином номер один: председателем исполкома городского Совета. Возвратилась под супружеский кров после отсидки и подруга жизни Владимира Владимировича.
— Ах, Вова! — сказала она. — Конечно, в квартире у нас попросторней, чем в камере, но для работника твоего положения это не масштаб. Председатель ты в конце концов или не председатель?!
Панские микробы в чистопробной крови товарища Кобылецкого мигом встрепенулись, зашевелились и начали двоиться с невероятной быстротой. — Самый настоящий я председатель, Лизочка! А поэтому жить мы будем в особняке,— заявил Владимир Владимирович.
Но особняков в Залещиках не так уж много. Пришлось пойти на не особенно красивые жилищно-обменные операции. Наконец отдельный уютный домик на улице Островского в полном распоряжении супругов Кобылецких. Можно въезжать. Можно праздновать новоселье.
Однако председатель считает, что его жилище как пышностью отделки, так и обилием коммунальных услуг должно значительно возвышаться над квартирами прочих граждан. На улицу Островского мчатся каменщики и плотники, штукатуры и маляры. В рекордные сроки они создают шедевр изящного вкуса, извлекая при ?том несколько тысяч рублей не из кармана Кобылецкого, а из весьма скромного городского бюджета.
В заключение председатель вызывает к себе директора гостиницы Василия Пыхтеева. Директор получает приказ оставить приезжих без ванны, в которой некогда почивал сам маршал сейма, и отправить ее вместе с колонкой на улицу Островского. Пыхтеев держит руки по швам, ест глазами начальство и выполняет приказ с редкостной оперативностью. Весть о том, что Кобылецкий отделывает себе особняк, дошла до заместителя председателя районного исполкома Ивана Андреевича Королева, разбудив в его душе чувство черной зависти.
И вот уже отделывают особнячок размером побольше для Королева И вот уже волокут туда ванну из городской бани...
Жителей города встревожила инфекция, напавшая на местных руководителей. Приехавшие по их зову лекари без труда установили, что на отделку двух особняков истрачено столько денег, что на них можно было бы отремонтировать пятнадцать коммунальных квартир.
Но когда об этом финансовом открытии стало известно облисполкому, то он ограничился лишь увещевательными формулировками: «обратить внимание», «не допускать излишеств», «строго по плану», И как было после этого не случиться у В. Кобылецкого новому приступу уже застарелой болезни!
— Ах, Вова! говорит ему жена. — Между прочим, ранние помидоры идут на львовском базаре по 25 рублей за килограмм. — Да много ли соберешь помидоров с нашего огорода? Себе бы хватило! — Но ведь ты председатель... К весне у Кобылецкого было уже три огорода, целые помидорные плантации. Только чем же заниматься теперь председателю исполкома:
то ли исполкомовскими делами, то ли своими помидорами? С одной стороны, надо латать прорехи в городском хозяйстве, с другой — не выгонишь к сроку овощ — упустишь цену.
И тут мы снова возвращаемся к двум знаменательным событиям в жизни Залещиков. Первое прошло бесследно: побыли паны в городке — и нет их, как ветром сдуло! Второе имело куда более серьезные последствия. По-прежнему вершит городскими делами Кобылецкий, а болезнетворные микробы, занесенные панами, так в нем и скачут, так и резвятся!
Как же лечить Кобылецкого?
Е. ВАСИЛЬЕВ, специальный корреспондент Крокодила
Вл. МАСС, Мих. ЧЕРВИНСКИИ
Как ты поживаешь и что • новенького происходит в Голландии? Вероятно, у вас там изо дня в день льет дождь. Здесь, на Итальянской Ривьере, погода теплая и солнечная. Какой это был мудрый и удачный шаг с моей стороны: купить тут виллу! Где бы, в конце концов, я сумел лучше отдохнуть, найти больше солнца, покоя и развлечений? Хорошо также, что я захватил с собой обеих своих секретарш. Поскольку я передал управление всеми нашими делами тебе, мне было бы очень скучно без моих девочек; они, шельмочки, знают множество разнообразных милых штучек, которые скрашивают жизнь бедного одинокого вдовца.
Врачи посещают меня ежедневно, иногда даже приходят все трое. Они продолжают меня уговаривать: желудок-де у меня уже не тот, что был раньше. Разумеется, я это знаю и без них. Но все-таки приятно, когда вокруг тебя вертятся, хлопочут и беспокоятся о твоем здоровье. Я чувствую себя чем-то вроде короля; да, собственно говоря, я и ЕСТЬ король. Наша Маргариновая Монополия Юникорн — одно из крупнейших предприятий в стране, оно государство в государстве, особенно если вспомнить наши британское и немецкие дочерние предприятия, наши африканские плантации и наши американские побочные ответвления в области косметики. На любого из еще сохранившихся бедных европейских монархов я могу смотреть сверху вниз. В самом деле, разве можно сравнить их влияние на судьбы своих стран с моим?
И все-таки даже в самые солнечные дни всегда набегают какие-то тучки. С месяц тому назад мне стало гораздо лучше, а когда приехали девочки и приступили к своим секретарским обязанностям, мне показалось, что я помолодел лет на тридцать. Так вот, надо же было случиться этой глупейшей истории с нашим новым сортом маргарина «Палма». Этакая досада!
Из докладных записок и газетных сообщений я узнал, что наш маргарин вызвал повсеместные заболевания и всякие накожные явления. Те, которые захворали, громко вопят сейчас, что причиной всему явилась новая химическая эмульсия, полученная нами от наших . западногерманских друзей. Будто бы этот химический препарат повинен в высокой температуре, крапивной лихорадке и сыпи. Будто бы из-за этого люди покрылись прыщами и страдают от зуда. Как вульгарен и груб простой народ! Когда у меня вскакивают прыщи или появляется зуд, я вовсе не заявляю об этом громогласно на весь мир, а отправляюсь проконсультироваться со своим врачом.
Что же, в конце концов, случилось? Пять человек умерли, а сто тысяч заболели. Подумаешь!.. Есть из-за чего шуметь! В нашей стране немало моих друзей страдает разнообразными желудочными заболеваниями из-за того, что они едят слишком много белого хлеба, сахара, жиров и т. п. Но разве они предъявляют обвинения за свои хворобы владельцам булочных, сахарозаводчикам или торговцам жирами? Разумеется, нет. Может быть, они угрожают, что подадут на них в суд, раздуют скандал? Такая идея могла бы прийти в голову только какому-нибудь безбожнику-коммунисту.
Я уже связался с кабинетом министров в Гааге и дал премьер-министру свои указания. Естественно, они согласны, что всю эту историю следует замолчать. Правда, мы немного опоздали; теперь эти гаагские марионетки, видимо, опасаются чего-то, что они называют общественным мнением.
Я высмеял премьер-министра и без обиняков заявил ему: «В Голландии я являюсь одним из тех людей, которые создают общественное мнение. Так что предоставьте уж мне все уладить!» Мы создадим, сказал я ему, комиссию по расследованию обстоятельств дела, которая доложит стране результаты своих изысканий. Стране! Здорово звучит, а? Само собой разумеется, участниками этой комиссии будут назначены лица из числа наших директоров и основных держателей акций. Они, во всяком случае, являются единственными экспертами и специалистами, которые знают решительно все о маргарине.
Что же касается судей в наших судах, то они не могут иметь никакого мнения по этому вопросу, тем более, что они едят натуральное сливочное масло.
Каждому ясно, что сто тысяч человек, пострадавших от «маргариновой болезни», никак не могут быть объективными в этом вопросе. Напротив, они, эти плебеи, злопамятны, и поэтому никого из них нельзя включать в такую комиссию. Я полагаю также, что среди самых тяжелых больных мы распределим кое-какие денежные суммы и, может быть, сделаем какие-нибудь подарки родственникам умерших...
После того, как я все это тщательно обдумал и принял все вышеизложенные решения, я вновь обрел душевный покой. Я снова начал улыбаться, да и со стороны желудка сразу все пришло в норму. Я организовал роскошный завтрак с девочками, после чего мы отправились на пляж и немного порезвились. Во всяком случае, девочки сказали мне, что они то почувствовали благоприятную перемену в моем физическом состоянии, и я снова счастлив, как турецкий паша.
Держи меня в курсе того, что предпринимают мальчики из кабинета министров в.Гааге. Но вообще с нынешним правительством у меня есть твердая договоренность: ни при каких обстоятельствах они нас трогать не будут. Надеюсь вскоре получить от Тебя весточку.
Твой любящий отец.
Кан известно, господу богу Понадобилось для сотворения мира шесть дней. Популярный французский художник Жан Эффель работает медленнее. Его «Сотворение мира» еще не закончено. Сегодня мы публикуем рисунки из нового альбома Эффеля «Операция Ева», полученного Крокодилом от автора. Этой публикацией Крокодил открывает раздел «Мой вернисаж», который будет знакомить читателей с работами известных зарубежных художников-карикатуристов натуристов.
Вы, наверное, знаете, Глеба Романова? Ну как же, тот самый «матрос с Кометы», что лихо пел на экране в шляпах разных народов.
Так вот, Глеб Романов занемог. Единственным металлом, сохранившимся в его голосе, была жесть. А тут Kaк назло телефонный звонок.
— Алло, Глеб Васильевич? Не споете ли пару песенок?
— Ни под каким видом,— прохрипел артист.
— Я болен, доктора на неделю запретили мне петь...
— Но концерт-то, голубчик, «докторский»! Как раз для поправки здоровья.
— Ах, это вы, Михаил Яковлевич! Что ж, если «докторский», то с превеликим удовольствием. Завербовав приболевшего «матроса», Михаил Яковлевич тут же позвонил заслуженному артисту Даниилу Сагалу.
Хотя Даниил Львович тоже был нездоров, но и он согласился выступить в «докторском» концерте. Однако провести силами занедуживших артистов три концерта в один день оказалось.невозможным. И Михаил Яковлевич привлек еще нескольких служителей музы, полных бодрости и здоровья.
Шесть вечера.
Михаил Яковлевич стал за командный пульт. Дирижерский взмах руки
— и по неравнобедренному треугольнику (улица Куйбышева, проспект Мира, Каланчевка) двинулся усиленный артистический взвод. Ему предстояло стремительным марш-броском усладить слух и зрение работников Института труда, Гипромеза и проектного института № 2
. На Каланчевке концерт начался несколько странно. Артисты явно намекали зрителям: не лучше ли вам пойти в буфет? Не успела Александра Гашунина закончить сцену опьянения из «Периколы», как Даниил Сагал принялся за басню Венцеля о потреблении горячительного внутрь.
После выступления Семена Хмары и заслуженного артиста Юрия Богданова за кулисами остался один, как перст, Юрий Филимонов. Объявили антракт и срочно позвонили Михаилу Яковлевичу.
— Алло, где обещанное подкрепление? Где Березой и Ауэрбах? — На подходе. Не волнуйтесь! На худой конец пусть Филимонов изобразит Березова и Ауэрбах. Он же пародист! И по-быстрому. Его ждут на улице Куйбышева. Ю. Филимонов во втором отделении работал в поте лица за троих. В конце концов он творчески иссяк и объявил: «Пожалуйте на танцы!». В зале поднялся шум, похожий на тот, что возникает на стадионе, когда' судья не засчитывает верный гол. В разгар танцев на Каланчепку неожиданно примчался Петр Березол.
Он слезно умолял загнать публику обратно в зрительный зал. Встретив решительный отказ, заслуженный артист бросился к телефону-автомату.
— Михаил Яковлевич! Я опоздал из-за Сагала. Ну да, он прорвался у «трудовиков» на сцену первым на правах больного. Кто оплатит мне такси? — Я! И срочно гоните з Гипромез. На столе Михаила Яковлевича беспрерывно звонил телефон. Неутомимый «дирижер» отдавал команды, подбрасывал подкрепления, перетасовывал номера и артистов. — Алло, Иванов отказывается петь! — сообщили «дирижеру» из Гипромеза.
— Это почему?
— Опаздывает на другой концерт.
— Передайте ему трубочку"... Алексей Петрович, это вы? Голубчик, ради меня... Ну, вот и отлично. — Алло, Коровин, как там Глебушка? — Да не очень се си бон. Голос такой, словно он поет в накомарнике или парандже.
— Ничего. Обойдется. Пока! И тут же новый звонок; Говорят из Института труда. Где Аскольд Беседин и Юрий Филимонов?
— Не волнуйтесь! Подброшу Матвея Матвеева и Владимира Раутбарта. Скажете спасибо... Поздним вечером закончились все три «докторских» концерта. Умолк телефон на столе Михаила Яковлевича, и он уснул сном праведника. Позвольте, полюбопытствует читатель, что еще за «докторские» концерты?
Так называются концерты, деньги за которые вручаются артистам, подобно частнопрактикующим врачам, одновременно с пожатием руки, то есть минуя кассу ВГКО. Представляете, как выглядели эти рукопожатия в помещении Госкомитета по труду и заработной плате, где проводил вечер отдыха Институт труда?
Ну, а кто такой Михаил Яковлевич? М. Я. Миркин —это как бы импресарио-общественник. Вот уже четверть века он, не утруждая себя госслужбой, добывает хлеб насущный организацией «докторских» концертов. Хлеб этот не так уж горек. За три «докторских» концерта он «отчислил» себе на пропитание около трех тысчонок. А сколько таких концертов организует ан ежегодно? Не случайно имя Миркина, «.короля» леваков, преотлично знают в артистическом мире.
А Михаил Яковлевич знает свою клиентуру. У него осечки не бывает. В предпраздничном ажиотаже доверчивые председатели месткомов косяками лезут в бредень импресарио-общественника. Зажмурив глаза, они с расторопностью браконьеров подписывают фиктивные договоры, выкладывают Миркину деньги на бочку, а потом... Потом поклонники эстрадного искусства с дремучей тоской созерцают «докторское адажио», исполняемое левой ногой.
Ю. АЛЕКСЕЕВ
ПОПРАВКА К ГЕНИЮ
Произошло выдающееся событие: на книжном рынке появилось произведение Л. Н. Толстого в новой, неизвестной доселе редакции.
Успокойтесь. уважаемые товарищи толстоведы! Не забрасывайте Всесоюзную книжную палату запросами об этом редком издании. И не тревожьте понапрасну букинистов. Не надо паники.
Мы располагаем исчерпывающими сведениями по интересующему вас вопросу. Произведение сие называется «Три медведя». Оно издано в Харькове промкоопартель «Коопполиграф» (Харьков, Клещевский •пер., 3).
Сравните текст этой книжки с прежними изданиями детской сказки Л. Н. Толстого о медведях. И вы убедитесь в том, что харьковские кооператоры внесли в науку, именуемую толстоведение, поистине неоценимый вклад. Во всех прежних изданиях медведица называлась Настасьей Петровной, а в харьковском она уже Настасья Ивановна. Колоссально! Один небрежный штрих мастера — и известное всем произведение вдруг заиграло новыми красками!
Но кому же конкретно принадлежит историческая заслуга «освежения» толстовского текста? И тут нет загадки. На обложке книжки значится: «По мотивам народной сказки Л. Н. Толстого. Литературная обработка Р. Я. Кальницкого».
Браво, Кальницкий! Виват! Надеемся, что вы не остановитесь на достигнутом и в наступившем новом году обработаете еще парочку-другую классиков. Вон их сколько накопилось на книжных полках — тьма-тьмущая! А вы один. Так что спешите, не теряйте понапрасну времени!
М. ГРИГОРЬЕВ