I.

1. Предмет археологии — изучение вещественных памятников прошлого.

Под вещественными памятниками принято разуметь все произведения, исполненные человеческою рукою из более или менее прочного материала, поскольку в этих памятниках нашла свое выражение человеческая мысль, руководившаяся, при создании их, определенными сознательными потребностями: умственными, художественными, практическими и пр., — взятыми или порознь, или в их совокупности. В ученом обиходе вещественные памятники противополагаются обыкновенно письменным памятникам, хотя это противоположение и не может быть проведено со всею строгостью: имеется, как будет видно ниже, разряд памятников — так называемые надписи, — которые в равной мере можно относить к памятникам, как вещественным, так и письменным.

Вещественные памятники прошлого… Но что разуметь под прошлым? „Прошлое“ противополагается „настоящему“ и „будущему“. Граница между „прошлым“ и „будущим“ может быть проведена вполне точно. Но как провести границу между „прошлым“ и „настоящим“? В сущности, „настоящего“, ведь, не существует: оно мгновенно. Обыкновенно под „настоящим“ мы понимаем переживаемое нами время, переживаемую эпоху; но и в этом переживаемом нами времени „настоящее“ является также мгновенным, и оно, это мгновение, немедленно же, по своем завершении, обращается в „прошлое“. Если бы под „прошлым“ понимать нечто противоположное „настоящему“, в смысле переживаемого нами времени, тогда вещественных памятников „прошлого“ получилось бы необозримое и неуловимое количество, не подлежащее никакому учету, тем менее какой-либо систематизации. А без последней никакое научное знание немыслимо. Если мы возьмем „настоящее“, в противоположность „прошлому“, как такой промежуток времени, который является современным нам, то и тогда большей ясности и определенности не получится: ибо где провести границу между современною эпохою и эпохою, ей предшествующею, коль скоро, по общему закону эволюции, все современное стоит в теснейшей связи с предшествующим и им обусловливается?

Однако, среди „прошлого“ есть такое прошлое, которое, действительно, может быть, противополагаемо настоящему, как бы широко или узко это настоящее ни понимать. Это — историческое прошлое, т. е. то прошлое, круг развития которого завершился и которое отошло в область истории. Не следует думать, будто это историческое прошлое умерло; нет, оно незаметно для нас перешло в настоящее. Тем не менее, историческому прошлому свойственны такие черты и особенности, которые отличают его от прошлого, более к нам близкого. И лишь такое историческое прошлое может подлежать научному, т. е. критическому, изучению. Это изученне исторического прошлого можно производить тем более обстоятельно и об‘ективно, чем больше остатков от него сохранилось.

Применив указанные соображения к предмету археологии, можно дать ей такое определение: археология изучает вещественные, во всем их об‘еме, памятники исторического прошлого, на всем его протяжении, начиная с древнейших времен, доступных нашему знанию, и кончая эпохою, отделяющею просто прошлое от исторического прошлого.

Необходимо теперь же с полною определенностью подчеркнуть, что под вещественными памятниками, входящими в круг ведения археологической науки, должно разуметь все памятники исторического прошлого, независимо от степени их сохранности, того материала, из которого они были созданы, их назначения, наконец, их или исключительно художественного, или исключительно бытового, или того и другого, вместе взятого, или какого бы то ни было иного значения. Отсюда видно, как широка и разнообразна область того материала, который составляет предмет археологического изучения.

2. На первом месте в этом материале должны быть поставлены все вещественные памятники исторического прошлого, поскольку они сохранились. Второе место занимают дошедшие до нас более или менее точные воспроизведения памятников, некогда существовавших, но ныне утраченных, или дошедших в состоянии худшем, чем то, какое дают их воспроизведения, сделанные в более раннее время. Третье место должно быть отведено тем сведениям о памятниках, сохранившихся или утраченных, которые о них имеются в памятниках письменных. Таким образом, источники археологии сводятся к трем основным категориям: а) источники документальные — сами памятники; б) источники, имеющие отчасти документальный характер, — упомянутые воспроизведения памятников; в) источники письменные. К числу последних надлежит отнести, поскольку это имеет отношение к области археологии, ту группу их, которая дошла до нас в виде надписей, занимающих, как указано выше, среднее место между памятниками вещественными и памятниками письменными.

3. В каждом вещественном памятнике различается его внутреннее содержание и его внешняя форма. Нередко содержание памятника отожествляют с его сюжетом. Такое отожествление неправильно: сюжет является только частью содержания памятника. Можно указать целый ряд памятников, лишенных, строго говоря, какого бы то ни было сюжета, и, тем не менее, имеющих содержание. Чтобы пояснить это, достаточно задаться вопросом: какой сюжет представляет каменный топор, глиняный сосуд, не расписанный орнаментом, золотая бляшка, не покрытая узором, и т. д.? Между тем, содержание у всех таких, лишенных сюжета, в собственном смысле, памятников есть, так как каждому из них присуще то или иное значение и свойственно определенное назначение, коль скоро мы допускаем, что каждый памятник является продуктом сознательной деятельности человека. Та идея, будет ли она абстрактная или конкретная, художественная, бытовая, или практическая, которая вложена человеком, при создании памятника в него, и которая обусловила собою его назначение, — вот это-то и составляет содержание памятника. Если для воплощения идеи в создаваемом памятнике человек должен был прибегнуть к изображению на нем сюжета, то содержание памятника оказывается тем более сложным, чем сложнее сюжет, на нем воспроизведенный. И наоборот: если для воплощения идеи в создаваемом памятнике человеку не нужно было прибегать к изображению на нем сюжета, содержание памятника будет простым, а потому и более доступным.

Каково бы ни было содержание памятника, если даже оно будет очень простым, форма памятника является непременным условием для того, чтобы он осуществлял свое значение и назначение. Если при выборе содержания памятника человек является вполне свободным в своей творческой деятельности, то выбор формы, находящийся также, конечно, в полном распоряжении у человека, зависит еще от многих условий, вне его лежащих, напр., от назначения памятника, от материала, из которого он создан, от всякого рода технических условий, с которыми неизбежно приходится считаться при создании памятника, и пр. Всего же более, однако, форма памятника зависит от его содержания, с которым она, в некоторых случаях, столь тесно сливается, что создает памятнику особый, ему присущий, характер, или, как говорят, создает его стиль. Поэтому те памятники, в которых содержание и форма на-ходятся в полном согласии и взаимно обусловливают и дополняют друг друга, можно назвать памятниками „стильными“. Совокупность таких „стильных“ памятников создает общий стиль для всей группы их.

Для того, чтобы надлежащим образом изучить памятник и, в результате этого изучения, правильно понять и оценить его, необходимо с одинаковым вниманием относиться и к его содержанию и к его форме. И не к чему задаваться вопросом: что важнее в памятнике? — его ли содержание, или его форма, так как, с научной точки зрения, оба эти, тесно связанные между собою, элемента являются равнозначущими. Иное дело: что поддается более быстрому и легкому изучению? — содержание ли памятника, или его форма? Тут все зависит от свойства каждого памятника в отдельности. Так как форма памятника является его внешнею оболочкою, легче поддающеюся выяснению, содержание же памятника — не всякого, конечно, — более сложно, может быть, предпочтительнее начинать знакомство с памятником с изучения его формы, чтобы затем обратиться к изучению его содержания. Но и это правило может допускать и допускает исключения.

Первый акт, с которого мы приступаем к изучению памятника, состоит в том, что мы смотрим на него. Казалось бы, ничего хитрого в этом акте не заключается. На самом деле, это далеко не так. Уменье смотреть на памятник, смотреть так, чтобы давать себе отчет в нем, требует известного искусства, или навыка, который вырабатывается путем длительного опыта. Первое условие при этом „искусе“ — научиться смотреть на памятник со всею внимательностью, не ограничиваясь беглым ознакомлением с ним, составлением себе лишь общего представления о нем, но стремясь, после того как оно получилось, тщательно уловить и рассмотреть все мельчайшие детали памятника. К такому внимательному „всматриванию“ в памятник можно приучиться лишь постепенно, причем бывает полезно даже после того, как, казалось бы, памятник рассмотрен внимательно и многократно, возвращаться снова и снова к подробному рассматриванию его, так как, при всяком новом рассматривании, могут быть замечены такие детали, которые раньше ускользали от внимания. Благодаря длительному и пристальному рассматриванию памятников, у рассматривающего их развивается „острый глаз“, который, при археологических занятиях, играет очень важную роль. Из русских археологов моего поколения удивительною „остротою“ глаза отличался покойный Я. И. Смирнов, зачастую усматривавший на памятнике такие подробности, которые не были замечаемы другими, даже очень опытными археологами. При рассматривании тех памятников, внешняя поверхность которого пострадала от времени или иных причин, на помощь зрению приходится призывать и осязание.

При рассматривании памятника нужно стараться, прежде всего, исходить из него самого, и лишь после того, как он рассмотрен со всем вниманием, обращаться к другим однородным с ним памятникам, иными словами, привлекать к сравнительному рассматриванию однородные памятники. Такой „сравнительный метод“ рассматривания во многом способствует развитию изощренности глаза. Все сказанное относится в одинаковой мере к рассматриванию не только оригиналов памятников, но и воспроизведении с них, будут ли это фотографические снимки, фото-механические воспроизведения памятников, рисунки и т. п. В общем, можно сказать, что внимательное и вдумчивое рассматривание памятника имеет, при занятии им, то же значение, что внимательное и вдумчивое чтение любого памятника письменности. При беглом и поверхностном чтении всякого произведения невозможно составить о нем правильное представление. Точно так же при беглом и поверхностном ознакомлении со всяким вещественным памятником нельзя постигнуть ни его содержания, ни его формы.

Форму памятника, как сказано выше, легче схватить, чем его содержание. Но форм памятников, хотя они и не столь разнообразны, как может быть разнообразно их содержание, существует так много, что для того, чтобы научиться правильно разбираться в них, требуется потратить много труда и внимания.

4. Как ни разнообразны, по своему содержанию и форме, вещественные памятники, все же они могут быть распределены на две основных категории. Первую представляют те памятники, которые служат для удовлетворения внешних потребностей человека. Сюда относятся, напр., различного рода орудия производства, жилище человека, его одежда, утварь, вообще все то, что, в широком смысле, призвано обслуживать внешний быт человека, что входит в его обиход. Эти памятники можно отнести к области ведения того отдела археологии, которому правильно было бы дать название бытового. Ко второй категории памятников относятся те из них, которые служат для удовлетворения духовных потребностей человека. Это — памятники искусства и стоящего в тесной от него зависимости художественного ремесла. Эти памятники составляют предмет ведения художественной археологии. Нужно, впрочем, заметить, что есть целый ряд памятников, которые занимают посредствующее место между указанными категориями, или с одинаковым правом могут быть отнесены и к той и к другой. Напр., глиняный сосуд — памятник бытовой археологии, но картина, украшающая сосуд, коль скоро она исполнена художественно, — памятник.