В январе 1939 года рейхсканцлером Германии стал Адольф Гитлер. Он почти сразу приступил к восстановлению немецкой военной мощи, отвергнув условия Версальского договора 1919 года, который запрещал Германии перевооружаться.

 

Великобритания и Франция не стали настаивать на соблюдении договора, то же самое произошло, когда Германия начала территориальные захваты в Европе, которые тоже нарушали условия договора. В 1936 году Германия ввела войска в Рейнскую демилитаризованную зону, в марте 1938 года присоединила к себе Австрию, а осенью того же года Гитлер добился отторжения у Чехословакии Судет (в Мюнхене 29-30 сентября 1938 г. лидеры Германии, Англии, Франции и Италии заставили Чехословакию передать Германии Судеты). Наглая, агрессивная внешняя политика Гитлера вызвала серьезное беспокойство у руководителей Советского Союза. Фюрер в своей книге «Майн кампф» («Моя борьба», 1924-1925) и в выступлениях после захвата власти открыто заявлял о своем неприятии России, СССР.

Советские лидеры опасались, что Великобритания, в надежде отвлечь внимание Гитлера от Запада, направит германскую агрессию на северо-восток, в Балтийские страны. Такой ход событий совершенно не устраивал советского лидера Иосифа Сталина. Сталин верил, что эти группировки «замышляют совместный удар по СССР. Финляндию вполне могут натравить на нас с целью развязать большую войну». Как это ни странно, подобных взглядов придерживался не только Советский Союз - Швеция тоже начала опасаться, что Финляндия может обратиться к Германии за помощь. И хотя эти страхи оказались беспочвенными, они свидетельствуют о том, что не только СССР был обеспокоен возможностью про германской ориентации финнов.

В середине апреля 1938 года второй секретарь советского посольства Борис Ярцев обратился к финскому министру иностранных дел Рудольфу Холсти. Он предупредил его, что Москва не сомневается в агрессивных намерениях Германии, которая не остановится перед посягательством на финскую территорию. Он сказал, что Советский Союз хочет получить от Финляндии гарантии того, что она не будет помогать Германии, если та нападет на Советский Союз, и пообещал, что советская сторона окажет Финляндии любую помощь в борьбе с Германией, если это потребуется. Однако Ярцев получил отказ. В апреле 1939 года СССР попытался еще раз заручиться гарантиями Финляндии, используя на этот раз более ортодоксальные каналы и требуя передать России ряд островов в Финском заливе в обмен на территорию в Восточной Карелии. Новый финский министр иностранных дел Эльяс Эркко (Холсти ушел в отставку по причине плохого здоровья, а также потому, что на дипломатическом обеде в Женеве отпустил по поводу Гитлера несколько оскорбительных замечаний) отверг и эти предложения русских. Он заявил, что советское намерение автоматически оказать помощь его стране «Не совместимо с суверенитетом Финляндии» и что Финляндия будет рассматривать «подобную меру как акт агрессии!». Это были резкие слова, и они усилили недовольство Сталина, особенно если учесть, что независимые государства Прибалтики - Латвия, Эстония и Литва - занимали сходную позицию. Хуже того, генерал Гальдер, начальник Генерального штаба германских сухопутных войск, совершил ознакомительную поездку по этому региону. В Финляндии он осмотрел фортификационные сооружения, которые поспешно возводились финнами, опасавшимися агрессии со стороны СССР, на Карельском перешейке.

 

Однако весной того же года немцы предложили Норвегии, Швеции и Финляндии заключить Пакты о ненападении. В мае это предложение было отклонено. Немцы рассердились, но советских лидеров это не успокоило. Впрочем, Гитлера мало беспокоила позиция стран, располагавшихся на периферии Европы. Его больше тревожил вопрос - не придется ли ему воевать с западными союзниками (Великобританией и Францией), а также с Советским Союзом, если его агрессивная политика по отношению к Польше приведет к войне. Советские руководители испытывали в это время разочарование, не сумев установить тесных военных связей с Великобританией и Францией (попытки СССР организовать систему коллективной безопасности были сорваны Англией и Францией). Это привело к тому, что советский министр иностранных дел Максим Литвинов (Макс Валлах) был заменен Вячеславом Молотовым. Молотов (Скрябин) был правой рукой Сталина, и, кроме того, не являлся евреем, как его предшественник. Нацисты со своим антисемитизмом не очень хотели иметь дело с евреем. Таким образом, Сталин давал понять Гитлеру, что, не найдя общего языка с западными странами, готов договариваться с нацистами. Иоахим фон Риббентроп, немецкий министр иностранных дел, правильно понял действия Сталина и сообщил Гитлеру, что СССР ведет переговоры о военном соглашении с Францией и Великобританией. Этого оказалось достаточно, чтобы Гитлер сразу же начал действовать. Он должен был быть уверен, что Советский Союз не помешает ему осуществить намеченное вторжение в Польшу, и потребовал от Риббентропа, чтобы по быстрее заключил соглашение с русскими, поскольку хотел завоевать Польшу еще до начала зимы.

 

Гитлеру надо было действовать очень быстро. Фридрих Шуленберг, немецкий посол в Москве, сообщил Молотову: «Правительство рейха придерживается мнения, что от Балтийского до Черного морей нет ни одного вопроса, который нельзя было бы разрешить к полному удовлетворению сторон» и предложил Москве «поскорее прояснить немецко-русские отношения». Сталин и Молотов дали на это уклончивый ответ. Чтобы ускорить процесс, пришлось вмешаться лично Гитлеру - 20 августа он телеграфировал Сталину, прося принять фон Риббентропа. На этот раз Сталин согласился, поскольку на монгольско-маньчжурской границе во второй раз велись бои с японскими войсками. Сталин, как и Гитлер, не хотел воевать на два фронта, поэтому он решил поверить Гитлеру.

23 августа Пакт о ненападении был подписан Молотовым и Риббентропом. Он включал в себя секретный протокол, разделивший Европу на советскую и германскую сферы влияния. Страны Балтии (Эстония, Латвия, Литва) и Финляндия попали в сферу влияния Сталина. Польшу оба правителя планировали поделить, кроме того, были подписаны экономические соглашения. Для Гитлера этот пакт означал, что он может громить Польшу, не опасаясь вмешательства Советского Союза, а покончив с ней, обратить свои взоры на запад, не задумываясь о безопасности своих восточных границ. Для Сталина это означало, что он может захватить Прибалтику и Финляндию, если захочет. Германии нужна была свобода действий в Польше, и, таким образом, судьба Финляндии была решена. В конце 30-х годов она могла рассчитывать, что, пока обе главные на Балтике державы находятся во враждебных отношениях, ее безопасность гарантирована. Однако в августе 1939 года баланс сил нарушился Германия, и Советский Союз пришли к соглашению, и положение Финляндии стало крайне опасным.

 

Прошло чуть больше недели, и Гитлер начал войну. 1 сентября 1939 года он вторгся в Польшу. Все Скандинавские страны заявили о своем нейтралитете. Западные союзники мало чем могли помочь Польше.

 

Упорное сопротивление поляков было сломлено за две недели (а через месяц Польская кампания закончилась). Сталин понял, что настало время взять то, о чем договорились. Начиная с 17 сентября Красная армия оккупировала большую часть Восточной Польши, а в начале октября Сталин заставил Эстонию, Латвию и Литву согласиться на размещение советских баз на их территории. После падения Польши Маннергейм задал вопрос: «Кто станет следующим, когда аппетиты этих господ Сталина и Гитлера возрастут?». Ответ на этот вопрос Финляндии предстояло узнать очень скоро. Приглашение явиться в Москву для обсуждения «конкретных вопросов» пришло в Хельсинки 5 октября 1939 года. Финской делегации, которую возглавлял Юхо Паасакиви, было приказано не уступать, и 13 октября ему пришлось отвергнуть требование Советов передать им в аренду порт Ханко в качестве военной базы, отодвинуть границу ца Карельском перешейке на 70 км и уступить ряд островов в Финском заливе в обмен на крупные территории в Восточной Карелии. Второй и третий тур переговоров закончились ничем, а 13 ноября 1939 года они были окончательно прекращены. Финляндия хорошо понимала, что ни на чью поддержку ей рассчитывать не приходится. Ряд высокопоставленных военных в Германии даже утверждал, что ей надо было согласиться с требованиями русских. Когда же 30 ноября советские войска вторглись в Финляндию, немцы, похоже, были удивлены не меньше других народов Европы.