В Минске, по проспекту Независимости, 58, есть здание Приборостроительного завода. И на стене этого завода есть мемориальная доска, которая описывает подвиг Трифона Лукьяновича, - раньше он работал именно здесь. И я не стал бы писать эту статью, если бы мой блиц-опрос пятнадцати знакомых на тему  «знаете ли вы, кто такой Трифон Лукьянович?» дал хотя бы один-два положительных ответа. Не дал, и я убедился, что тему нужно поднять.

 

Комментировать то, что написано на мемориальной доске, бессмысленно-все понятно и так. Вопрос в том, почему о подвиге Лукьяновича не знают даже в Беларуси и является ли он тем солдатом, который седьмое десятилетие стоит в Берлине, в Трептов-парке, и который известен всему миру. С одной стороны, все сходится-Лукьянович спас немецкую девочку и погиб при этом. С другой - реальным прототипом памятника в Трептов-парке считается Николай Масалов, уроженец Кемеровской области РСФСР, спасший немецкую девочку также в апреле 1945 года. Но не погиб и прожил до 21 века — умер только в 2001 году. При этом,  белорусский поэт Петрусь Бровка в одном из своих стихотворений назвал прототипом известного памятника именно Трифона Лукьяновича. Присмотримся же к биографии героя.

 

Первые 25 лет жизни Лукьяновича ничем особенным не выделяются. Родился в 1919 году в Логойском районе, очевидно, окончил ПТУ или техникум, женился, в 1939 устроился работать на Минский радиозавод. Трудовая жизнь закончилась 22 июня 1941 года - Лукьянович не остался работать, а ушел на фронт. В условиях, когда жизнь солдата составляла 7-8 дней в наступлении и 15-17 в обороне, Трифону Лукьяновичу везло - за три года он не погиб, хотя и был ранен. Но когда в 1944 году во время операции «Багратион» Минск освободили, выяснилось, что повезло не всем: еще в 1941 году жена и две дочери солдата погибли во время бомбежки, а в родной деревне погибли отец, мать и младшая сестра. Солдат остался один.

 

Такое горе сломает кого угодно. Кто-то заканчивает жизнь самоубийством, кто-то начинает бессистемно мстить. Тем более что мстить было кому — впереди, за Польшей, была Германия, и танковые клинья Красной Армии безудержно рвались туда. «Багратион», Львовско-Сандомирская операция, наконец Висла-Одерская — и Берлин. Вместе со вторым Белорусским фронтом до столицы Рейха, вернувшись в армию, дошел и Трифон Лукьянович.

 

Слово Борису Полевому

 

Во время боев за Берлин 25 апреля (по другой версии — 29 апреля) 1945 года Трифон Лукьянович обессмертил свое имя. О подвиге солдата рассказал известный писатель и военкор Борис Полевой (автор «Повести о настоящем человеке»). Передаю слово ему. Книга «До Берлина-896 километров», раздел «Передовая на Эйзенштрассе».

 

«От оперативников узнал, что в группу, действующую в западной части города, на Эйзенштрассе, возвращаются два бойца, которые приезжали в штаб фронта получать награды. Я их подкину на место действия, а они доведут меня до своего штаба. Кто бы мог знать, что случайное это знакомство сделает меня свидетелем удивительного подвига.

Оба моих спутника оказались старослужащими, и путь их сюда, в Берлин, пролегал через всю войну.

- Старший сержант Трифон Лукьянович, - представился мне один из них, худощавый, белокурый, обладатель грохочущего баса.

- Ефрейтор Николай Тихомолов, - ударив каблуками, отрекомендовался другой.

 

Были они оба в чистых гимнастерках, на которых рядом со старыми, уже покрытыми патиной наградами блестели ордена Красного Знамени. И получили они этот славный орден, по их словам, «да, за мелочь» — взяли в плен великого немецкого генерала, командира корпуса, взяли, по их словам, странно. Возвращались на мотоцикле с задания, увидели на лесной дороге двух немецких офицеров и старика в штатском. Боя не произошло, встреченные подняли руки. Чтобы они в дороге грехом не разбежались, Тихомолов снял с них шаровары ремни и обрезал пуговицы. Расчет был такой: не очень и побежишь, держа шаровары обеими руками. А когда начали обрезать пуговицы у «гражданского старика», все трое запротестовали. И оказалось, что этот «гражданский» — генерал…»

 

Спутники, старые солдаты, хорошо уже ориентировались в Берлине. С их помощью мы благополучно доехали до той точки города, откуда можно было безопасно двигаться на машине.

...Разложив на столе самодельную карту Эйзенштрассе, он (капитан, начальник штаба) познакомил нас с деятельностью своей штурмовой группы, рассказал о взаимодействии стрелков с артиллеристами, танкистами, саперами. Они успешно пробились еще позавчера к этой самой Эйзенштрассе. Но вот тут наступление застопорилось.

- Эти эсэсовские дьяволы на той стороне улицы стоят намертво. Они нас тут здорово усыпали... командиру руку оторвало. Улица Широкая, с гранатой на них не бросишься. Вот и перестреливайтесь через дорогу, как в Сталинграде... стойте, что это?

Сквозь звуки перестрелки, к которой ухо привыкает так, что ее как-то уже не замечаешь, послышались возбужденные голоса, чьи-то шаги.

- Что такое? - капитан вскочил. - Извините. Не идите за мной. Это что-то на нашей передовой случилось.

И действительно, в конце темного подвального коридора высветились обвалившиеся части дома. Это и была передовая. Сильно и умело организована передовая: амбразуры, уложенные из кирпича, пулеметные точки. Под защитой этого кирпичного бруствера толпились солдаты, о чем-то возбуждено переговаривались.

- Что такое? Почему собрались? - спросил капитан.

- Ребенок там, - объяснил один из бойцов. - Чу, слышите, плачет…

 

И вдруг какая-то фигура молча бросилась к стене. Только в следующую минуту, когда человек перепрыгнул через бруствер, сверкнув орденами и медалями, я понял, что это Трифон Лукьянович. Перепрыгнув бруствер, он сразу же распластался на асфальте и под прикрытием развалин пополз туда, откуда доносился плач. Из дома напротив по нему стреляли. Пули сердито визжали, отрикошетив об асфальт, но он находился в Мертвом промежутке, был для них недосягаем. Так он дополз до разрушенного уличного туалета. Потом мы увидели его с ребенком на руках. Он сидел под защитой обломков стены, обдумывая, как же ему дальше быть. Потом прилег и, держа ребенка, двинулся назад. Но сейчас двигаться по-пластунски ему было тяжело. Ноша мешала ползти на локтях. Он то и дело ложился на асфальт и затихал, но, отдохнув, двигался дальше. Теперь он был близко, и видно было, что он весь в поте, волосы, намокши, лезут в глаза, и он не может их даже отбросить, ведь обе руки заняты. Он уже здесь, рядом, почти у самого бруствера. Кажется, вытащи руку - и к нему прикоснешься, однако над бруствером гуляет смерть.

- Пулеметчик, огонь по амбразурам. Самый плотный ... длинными очередями! - прокричал капитан.

Кругом загрохотало. Дома, что были напротив, окутались красновато-белой пылью от битых кирпичей и штукатурки.

В этот момент высокая фигура Лукьяновича на мгновение встала над бруствером, а потом как бы соскользнула вниз в подвал. На руках солдата была маленькая белокурая кудрявая девочка. Вцепившись ручками в его гимнастерку, она прислонилась лицом к его орденам и медалям. Но, оказавшись у своих, Лукьянович стал как-то странно опускаться, будто ноги у него таяли.

- Возьмите девочку, - хрипота сказал он и, передав ребенка в чьи-то руки, сполз по стене на пол…

 

Через 5 дней Трифон Лукьянович умер в больнице-пуля перерезала артерию, спасти солдата не удалось.

 

Как и множество других подвигов той войны, через какое-то время подвиг Трифона Лукьяновича начал вызывать сомнения. А был ли он вообще? А спас ли девочку? А погиб ли? Ну, вы понимаете-на каждый факт в истории найдется по три конспиролога, и иногда они правы. В данном случае историю сначала вообще объявили вымыслом полевого. Но время не подтвердило сомнений-нашлись и однополчане Лукьяновича, и непосредственные очевидцы подвига. И он не забыт.

 

Но стоит ли он в Трептов-парке?

 

С одной стороны, даже свой подвиг Лукьянович совершил именно в районе Трептов. С другой-история создания памятника известна достаточно хорошо, и там фигурирует другая фамилия. 30 апреля 1945 года старший сержант Николай Масалов сделал ровно то же самое — спас из-под огня немецкую девочку, при этом остался жив. Через несколько дней в 220-й гвардии стрелковый полк, где служил Масалов, приехал скульптор Евгений Вучетич, который в восторге от подвига бойца сделал несколько набросков. Через год именно Вучетич стал автором монумента «Воин-освободитель» в Трептов-парке.

 

После войны вся слава досталась тоже Масалову - он стал почетным гражданином Берлина, о нем в ГДР был снят фильм «Парень из легенды» и так далее. Но означает ли это, что подвиг Лукьяновича менее достоин чести, чем подвиг Масалова? Нет. Как и подвиг Масалова не становится менее великим из-за того, что за 5 дней до него то же совершил Лукьянович. Прямо на пути Трифона Лукьяновича и его однополчан не встретилась в какой-то момент известного скульптора. А памятник «Воин-освободитель» - это памятник им обоим. И еще тысячам таких, как они. И хорошо, что прототипом памятника стал простой советский солдат. Ведь первый вариант монумента-огромный бронзовый Сталин с картой Европы или полушарием глобуса в руках — уже давно был бы демонтирован.

Денис Бурковский