К. Симонов. Июль 1941 г.

 

В 1964 году в одной из статей Константин Симонов писал: «Я по преимуществу военный писатель; почти все написанное мною, начиная с лета 1939 года, когда я впервые услышал свист пуль и грохот бомбежки в Монголии, на Халхин-Голе во время конфликта с японцами, написано о войне».

 

Военным писателем он оставался и все последующие годы, Но Великая Отечественная война была не только объектом его пристального художнического внимания, она была душевным потрясением, память о. ней не отпускала его до последнего часа и многое определила в его судьбе и личности.

Здесь не было для него вещей несущественных, малозначащих все было важно. Его занимал общий ход войны и история отдельных операций—тех, очевидцем которых он был, и тех, к которым не имел касательства; и боевые действия, как они воспринимались на разных ступенях армейской иерархии — от рядового до, командующего фронта, разных родов войск, штабная служба и медицинская помощь; и нравственные проблемы, рожденные смертельной опасностью; и тяжелый, порой невыносимый фронтовой быт и самоотверженная — до изнеможения — работа в тылу; и ужасная судьба наших военнопленных, и их непрекращающееся сопротивление в фашистских лагерях; и забота об инвалидах войны; и развитие литературы о войне (немалое место тут занимала мемуарная и документальная литература), ее проблемы, ее пути; и память о грозном времени у тех, кто его не пережил, у молодых поколений.

Читатели помнящие подборку писем Симонова «Навеки врублен в память поколений» имели возможность убедиться, что круг его интересов был так широк, что даже просто назвать все, что в него входило, невозможно. Прочитав очередную присланную ему мемуарную книгу, Симонов написал ее автору — шутливо по форме и серьезно по сути: «...военные главы книги дополняют мои представления о войне, в последние годы мне иногда начинало казаться, что со своими представлениями о войне я стал похожим на старый мешок, в который уже невозможно ничего больше впихнуть, так он набит под завязку».

Суровая правда, содержавшаяся в произведениях Симонова, многосторонние знания и глубокое понимание обстоятельств войны, фронтовой жизни, сложной работы армейской машины в разных ее звеньях — этим писатель снискал уважение участников войны — от солдат до известных военачальников. Это подтверждает и то, что писали о Симонове А. М. Василевский, И. С. Конев, И. X. Баграмян, П. И, Батоз и другие военачальники, и его переписка с А. М. Василевским, Г. К. Жуковым, И. С. Исаковым, И. С. Коневым, И. Е. Петровым, Ф. И. Голиковым, которую начали публиковать после смерти писателя.

Когда Симонову предложили перед 20-летием Победы сделать доклад на пленуме Правления московской писательской организации и Комиссии по военно-художественной литературе при Правлении Союзе писателей СССР 28.04.1965 года, он сказал, что будет говорить не о литературе, и о некоторых проблемах истории Великой Отечественной войны, от решения которых в немалой степени зависит и движение вперед литературы, и осмысление писателями этого высокого и трагического материала.
И в выступлениях, и в письмах, когда дело касалось истории, Симонов, как правило, оговаривался, что он не военный историк, но какой глубокий и зрелый историзм обнаруживает этот доклад, как современно звучит он сегодня. (На его основе Симонов сделал тогда статью, она была набрана, но оказалась не ко времени — света не увидела. Сегодня с ней могут познакомиться читатели «Науки и жизни».

Подготовка этого доклада, была для Симонова важным этапом осмысления войны, многое определила в его дальнейшей работе. Не случайно незадолго до смерти на одной из последних встреч с читателями (если быть совсем точным, на предпоследней), в Военно-политической академии имени Б. И. Ленина Симонов, рассказывая историю свози книги дневников «Разные дни войны», вспомнил об этом докладе, «Идея опубликовать эти дневники, собрать их в книгу,— говорил он,— у меня возникла после того, как я сделал доклад «История войны и долг писателя» на писательском пленуме. Многое было довольно резко сформулировано, печатать его не хотели. Ну, я решил: ах так, не хотите печатать 25 страниц, хорошо, я сделаю тогда этот доклад об истории войны и долге писателей на полторы тысячи страниц... Я, конечно, шучу, но, в общем, это был окончательный толчок».

Отвечая в 1972 году на растерянное и грустное письмо читательницы, которая находилась в уныние от того с чем столкнулась в литературе. Явное искажение исторической правды. Симонов писал; «Я настроен менее пессимистически , чем Вы, по отношению будущего. Думаю, правду не спрятать и история останется истиной историей, несмотря даже на различные попытки фальсификации её.

А что касается того, чему будут больше верить, когда мы все умрем, станут ли больше верить, в частности, тем мемуарам, которые Вы описываете в своем письме, или тому роману, о котором Вы пишете, то это еще, как говорится, бабушка надвое сказала.

 

 Военные корреспонденты в июле 1941 г,

А. Сурков, О. Курганов, К. Симонов, Е. Кригер, П. Трошкин