Внутренняя советская политика

За право называться гражданином первого в мире социалистического государства приходилось платить особую цену. Подавляющее большинство жителей СССР не имели шансов покинуть территорию родной державы. За порядком выезда из страны следила самая могущественная силовая структура – Комитет госбезопасности. Незаконное нарушение госграницы считалось тяжким преступлением. Советскому суду не составляло труда квалифицировать его как измену Родине. А по этой статье УК в качестве максимальной меры наказания фигурировал расстрел.

Так что люди, решившие покинуть Советский Союз нелегальным способом, могли рассчитывать только на самих себя. Они понимали: если задуманный план бегства на Запад не удастся, впереди их ждет либо тюрьма, либо психиатрическая лечебница.

Дружба народов

О том, как дышится за пределами Отчизны, жителям СССР приходилось только догадываться. Редким счастливчикам удавалось выехать из Союза по линии интуриста. Главный туроператор страны работал преимущественно с зарубежными гостями. Те исправно платили твердой валютой за приобщение к социалистическому образу жизни.

Советских же граждан отправлять в заграничные турпоездки власти считали нецелесообразным. Подобное неравенство стало особенно заметным в 1957 году. Тысячи иностранцев побывали на фестивале молодежи в Москве. Зарубежные гости, тронутые русским хлебосольством, приглашали к себе на родину новых советских друзей. Но процедура выдачи загранпаспортов от этого проще не становилась.

«Как-то я записался в туристическую поездку, - рассказывает Семен Ария, адвокат по делам советских диссидентов. – Это было уже в конце семидесятых годов. Поездка должна была начинаться с африканского Сенегала. Самолетом доставляли группу в Сенегал, а оттуда шел круизный пароход. Через месяц я пришел узнать результат, и мне сказали, что Сенегал не дал мне визы. Можете себе представить эту ситуацию? Оказывается, у Сенегала были ко мне какие-то претензии».

Воздух свободы

Деятели культуры и искусства, спортсмены и политики… Их умение и мастерство считались лучшей рекламой советского образа жизни. Лишь избранные удостаивались чести представлять СССР за границей. Тем ощутимее были потери Советского Союза, когда лучшие из его представителей принимали решение остаться на Западе. Престиж государства страдал при этом катастрофически.

Истории невозвращенцев неизменно приобретали политический оттенок и широкую огласку. Так, в апреле 78-го политического убежища в США попросил Аркадий Шевченко, заместитель Генсека ООН. Впервые за всю историю советского МИДа дипломат такого ранга отказался вернуться на Родину.

Поддавшись искушению, за границей оставались технические сотрудники посольств, моряки дальнего плавания и даже сотрудники разведки. В разные годы не вернулись с гастролей такие звезды советского балета, как Рудольф Нуреев, Александр Годунов и Михаил Барышников. В 79-м решили остаться в Швейцарии двукратные Олимпийские чемпионы по фигурному катанию Белоусова и Протопопов.

«Ансамбль «Березка» терпел тяжелые потери чуть ли не при каждом заграничном выезде, - говорит Ария. – Я слышал об одном случае, когда при выезде за рубеж труппы Большого театра один из ее музыкантов сошел с ума. Он пошел по магазинам и увидел, сколько всего он может купить на свой дневной гонорар. В результате его психика не выдержала, он рехнулся. Правда, его вернули в СССР».

Марина и Алекс

В основной своей массе беглецы из СССР стремились на Запад, руководствуясь политическими мотивами. Но случалось и так, что к нелегальному пересечению границы людей подталкивала любовь. В Советском Союзе международные браки долгое время попросту не регистрировались. Только в 1956 году был отменен сталинский указ, запрещавший нашим соотечественникам создавать семьи с подданными других государств. И хотя к иностранцам в Союзе относились по-прежнему настороженно, заветная печать ЗАГСа позволила выехать за рубеж сотням интернациональных пар. 

История любви Марины и Алекса началась в 1983 году. Тогда в один из московских вузов по студенческому обмену приехало несколько молодых американцев. Гостей тут же поселили в специальных секторах общежития, куда простым смертным доступ был закрыт.

Среди студентов-филологов из США, прибывших в столицу «империи зла» на языковую практику, был и Алекс Ворфингтон. Симпатией к молодому янки прониклась его однокурсница - москвичка Марина. Поначалу девушка, воспитанная в лучших советских традициях, гнала от себя саму мысль о возможном романе с иностранцем. Но сердцу, как известно, не прикажешь.

«Мне Алекс запомнился каким-то очень светлым человеком, - рассказывает Светлана, бывшая однокурсница Марины. - Он все время улыбался, занимался пробежками, ходил с плейером. Улыбался он абсолютно всем. Это как-то было не по-советски. Марине он понравился сразу. Они влюбились друг в друга».

Когда об их отношениях узнали в институте, Марине пригрозили взысканием по комсомольской линии. Несколько раз ее вызывали на беседу в КГБ. А потом Алексу не продлили визу. Влюбленные студенты решили бороться за свое счастье. Чтобы у мистера Ворфингтона появились законные основания остаться в СССР, Марина и Алекс решают оформить брак. За взятку их расписывают без положенных двух месяцев испытательного срока.

И все же свидетельство о браке не помогает. Алексу повторно отказывают в продлении визы. Ему приходится срочно возвращаться в Штаты. Но молодые супруги не отчаиваются. Они надеются, что Марина сможет быстро оформить документы и последовать за мужем. Отрезвление приходит после нескольких месяцев хождения по инстанциям. За границу Марину так и не выпускают. Формулировка отказа поражает своей циничностью: «В связи с напряженными отношениями между СССР и США».

«Два года они жили в полной неизвестности, - продолжает рассказ однокурсница Светлана. – Алекс пытался действовать через сенаторов, но, вероятно, для них он был слишком мелкой фигурой. Он пытался обращаться к американским журналистам, но те готовы были писать о Марине только как о жертве КГБ. На это Алекс пойти не мог. Ведь после этого ее могли или в сумасшедший дом отправить, или даже посадить».

Из родного вуза после известия о том, что Марина вышла замуж за американца, ее отчисляют, заодно исключив из комсомола. Марина и Алекс пишут друг другу письма. Но они всегда приходят вскрытыми. Раз в неделю влюбленные созваниваются, но связь часто обрывается. Они подозревают, что их разговоры прослушиваются. В конце концов, Марина не выдерживает.

Решение было нелегким. Вслед за страхом приходят нравственные терзания. В Союзе остаются ее родители, родственники, друзья. Марина ощущает себя настоящей предательницей. Целую неделю девушка не может ни есть, ни спать. То твердо говорит себе: «Все, пора!», то столь же решительно отвергает саму идею побега. Преодолеть сомнения ей помогает любовь к Алексу. 

«Марине все-таки удалось найти шофера-дальнобойщика, - продолжает историю Светлана, - который ездил через советско-финскую границу. Она его нашла то ли через друзей, то ли это был сосед, я не знаю. И она смогла с ним договориться. Этот шофер позвонил Алексу из Финляндии и договорился с ним на определенный день, чтобы тот ждал Марину в одном из приграничных финских городов. А для шофера это был достаточно серьезный риск. Но он помог девушке. Он доставил ее из Москвы в Карелию, поближе к финской границе».

Здесь Марину встречает проводник, бывалый нарушитель границы. В Финляндию он переправляет русскую водку, обратно возвращается с грузом порнографических журналов. Отдав ему все деньги, заработанные на фарцовке, Марина уговаривает контрабандиста перевести ее через границу – к мужу.

До границы Марина с провожатым добираются около двух дней. Последний отрезок пути на финскую территорию лежал через болота. Чтобы не выдать своего присутствия, им приходится преодолевать топь ползком. И эта предосторожность вовсе не была лишней. По договору между странами, Финляндия была обязана выдворять всех перебежчиков назад в СССР.

К счастью, до городка, где Марину ждал Алекс, она добралась без приключений. Были слезы радости, поцелуи, объятия. А чуть позже – американское консульство, откуда она вышла счастливой и уверенной в себе. С ней был любимый муж и свидетельство о предоставлении Марине политического убежища в США. К свободе ее привела любовь. Но если бы у Марины не было четкого плана действий, она вряд ли бы вновь увидела своего мужа.

Судьба кинематографиста

 

Виктор Смирнов был студентом ВГИКа, куда попал по большому блату. Он рос без отца, но за молодого человека было кому похлопотать. Его мать не только водила дружбу с мэтрами советского кинематографа, но и сама преподавала во ВГИКе, на кафедре киноведения.

Однокурсники Смирнова, вдохновленные хрущевской оттепелью, мечтали о новом киноязыке. А Виктор предпочитал штудировать английский. Из всех дисциплин, изучаемых в институте, будущего режиссера интересовали иностранный и физкультура.

Вспоминает Вахтанг Микеладзе, режиссер-документалист: «На первом курсе я занимался боксом, а Витя был моим спарринг-партнером, поскольку мы были одного с ним веса. Но чаще всего я видел его за чтением книг на английском языке. Я думал, что он так к экзамену готовится».

О том, к чему он действительно готовится, рассказывать Смирнов никому не собирался. Своих соучеников Виктор презирал. Те отвечали ему взаимностью. Заносчивость и частые драки за пределами ринга едва не стали причиной его отчисления. В институте он остался лишь благодаря связям матери. Но секцию бокса ему пришлось покинуть. 

Вскоре у Виктора появляется новое увлечение – безопасное для окружающих. Он стал заниматься моржеванием: обливаться холодной водой, нырять зимой в ледяную прорубь. В 1963 году Смирнов должен был закончить учебу во ВГИКе. Сценарий дипломного фильма он посвящает рыбакам Советского Севера. Съемки предполагается вести в районе Берингова моря. 

«Мастер курса, опытный режиссер, не хуже Вити знал географию, - рассказывает сценарист Борис Сааков. – Поэтому он категорически не утверждал эту заявку и предлагал студенту снять картину где-нибудь поближе - на Балтике или Черном море. Но Витя настаивал именно на Беринговом проливе на Чукотке».

Судьбу командировки решает телефонный звонок руководству ВГИКа. Влиятельный знакомый Смирновых настаивает на отправке съемочной группы. Остальное – детали, о которых мало что известно. Берингово море умеет хранить чужие тайны. Виктора хватились, когда его каюта на рыболовецком сейнере была уже пуста.

Из института дипломника отчислили как пропавшего без вести. В счастливое завершение его авантюры почти никто не верил. Чтобы доплыть в ледяной воде до берегов Америки, требуются сверхчеловеческие усилия. Долгое время ничего не знала о судьбе сына и его мать.

«Елизавета Михайловна была мастером нашего курса, мы постоянно с ней общались и видели, что она очень резко изменилась, - вспоминает сценарист Юрий Краузе. – Было видно, что она очень сильно переживает. Она стала редко ходить на работу, а если и появлялась в институте, то ходила, будто никого не замечая. Слухи циркулировали самые разные: одни говорили, что он благополучно сбежал, другие – что его застрелили во время этого побега. Вопросов руководству мы, конечно, никаких не задавали. И вот проходит какое-то время, и Елизавета Михайловна изменилась. Видимо, до нее дошла какая-то информация о сыне. Мы не сомневались, что она узнала, что ее сын жив».

Соханевич и компаньон

 

Свой план побега начинающий живописец Олег Соханевич реализовал в 1967 году. Выпускник Ленинградской академии художеств мечтал свободно путешествовать по свету, водить дружбу с зарубежными коллегами, удивляя их своими творениями. Окончательно осуществить себя гражданином мира Соханевичу не давал паспортно-визовый режим.

Рассказывает сам художник Соханевич, проживающий сейчас в Нью-Йорке: «Когда я пытался выехать за рубеж, чтобы посмотреть мир, меня не пускали. Я считал, что это очень-очень несправедливо. Кроме того, я был человеком упрямым».

Другой бы на его месте сдался. Но Соханевич продолжал собирать документы, необходимые для выезда за рубеж. Все тщетно. Бумажная волокита отнимала время, но результатов не приносила. «Чего-то не хватало, что-то якобы терялось, - продолжает рассказ Соханевич. – А без какой-то «потерянной» бумажки нужно было начинать все снова. Меня это очень разъярило, хотя я держал эмоции под контролем. А однажды мне прямо сказали: «Чего ты стараешься, мы же таких не пускаем». Я спокойно заявил: «Вы делаете ошибку». И в эту минуту я точно решил, что сделаю все возможное, чтобы покинуть страну».

Окончив институт, Олег Соханевич понял, что момент для решительных действий настал. Он был с детства влюблен в море и верил, что и оно его не подведет – поможет осуществить план побега. Соханевич отправился на разведку в Батуми, изучил пляж, работу наблюдательных вышек. Потом занялся собственной физической подготовкой. Плавая в море, он научился нырять и надолго задерживать дыхание. Но далеко уплыть от пляжа ему не удавалось. Сильное прибрежное течение несло беглеца обратно – в объятия Родины.

Соханевич рассказывает: «Была идея прыгнуть с корабля в открытом море. Я еще не знал, как буду ее осуществлять. Но знал, что понадобится резиновая лодка». У него нашелся единомышленник – его приятель по прозвищу «Гена Космос». Тот тоже рисовал и был одержим идеей побега. В складчину они купили резиновую лодку, раздобыли немного консервов, запаслись флягами с пресной водой, упаковали в пластиковые мешки теплые вещи, приобрели компас, чтобы не сбиться с курса.

В августе 67-го Олег с напарником поднимаются на борт дизельного электрохода «Россия», идущего вдоль кавказского побережья Черного моря. В одну из ночей Соханевич с другом спускаются за борт корабля по веревке. Уже находясь в воде, они надувают лодку ручным насосом. Дизель-электроход продолжает свой путь вдоль берегов Кавказа, а плавсредство с беглецами направляется в сторону Турции.

Путь друзьям предстоит неблизкий, и вскоре Соханевичу приходится убедиться, как сильно он ошибся с выбором напарника. Штормы, скудный рацион, необходимость пить морскую воду ради экономии пресной – все это повергает Гену Космоса в состояние хандры. Олег вынужден бессменно сидеть на веслах, а Космос исполняет лишь функции впередсмотрящего. Такое распределение ролей едва не заканчивается трагедией.

«У меня вдруг появилось сильное ощущение тревоги, - вспоминает Соханевич. – Я оглядываюсь и вижу корабль, который прет точно на нас. Когда он подошел поближе, стало понятно, что это советское судно. Я обалдел от такого дела. А мой партнер сидит на корме, смотрит мимо меня и помалкивает. Я подумал, что он сошел с ума».

Орудуя веслами, Олег уводит надувную лодку из-под нависшего носа корабля. Лишь чудом они не погибают. К счастью, их не замечают и советские моряки. Соханевич находился под впечатлением от этой истории до самого конца плавания. Лишь на десятые сутки они достигают Турции. Местные рыбаки были шокированы их появлением. Турки отказываются верить, что Черное море можно переплыть на резиновой лодке.

Несколько месяцев спустя оба беглеца оказываются в Америке. Но общаться между собой они перестают, едва ступив на турецкий берег. Слишком велико было разочарование Олега Соханевича в бывшем приятеле.

Дальнейшая жизнь за пределами Союза складывалась у героев этой статьи по-разному. Художник Соханевич, попав на Запад, открыл в себе и талант скульптура. Его произведения выставляются в самых престижных галереях Америки. Однако средства на жизнь ему приносит вовсе не искусство, а работа грузчиком.

О несостоявшемся кинематографисте Викторе Смирнове до сих пор ходят противоречивые слухи. Что-то определенное можно сказать лишь о судьбе его матери. Она продолжала преподавать во ВГИКе вплоть до 87-го, до самой своей смерти. Темы беглого сына в разговорах со своими знакомыми она никогда не затрагивала.

Марина Ворфингтон получила в Америке высшее образование, родила Алексу двоих детей. Ее муж преподает русскую литературу в местном университете. Марина работает менеджером в гольф-клубе. Когда ее спрашивают, не хочет ли она вернуться на Родину, она отвечает, что теперь ее Родина там, где любимый муж.

Для большей части беглецов и эмигрантов жизнь в «капиталистическом раю» не оправдала ожиданий. После развала Союза западное общество утратило интерес к критикам коммунистического строя. По прошествии времени многие из них возвратились на Родину. Но теперь перед ними была уже совершенно другая страна.